— Тётя Ульяна, дай мне наган твой посмотреть? — попросил, когда мы остановились в лесочке на обед, — Наверняка придумаю, как его улучшить. Пока разбирал его, на разосланной мешковине, рассказал, сколь много учёных книжек по оружию прочитал в библиотеке батюшки Никона.

— Эта машинка будет сложнее стригальной, — признался, как только собрал револьвер, — но увеличить скорострельность в два — три раза, по сравнению со всем нынешним оружием, теперь знаю как. Попутчица чуть не поперхнулась рюмочкой медовухи, целый штоф которой тайно засунула на дорожку моя мама. Однако моя попутчица не дура выпить, о чём хорошо известно в селе. Стоит подумать, как эту слабость можно использовать с максимальной выгодой.

— Ты хотя знаешь, что сейчас идёт война с германцем? — прокашлявшись, спросила Ульяна — Сколь же дорого может стоить такой пулемёт сейчас, если не врёшь конечно? Пока уверял в возможности создания стреляющей машины, тётя увидела медленно ползущий обоз, поспешно сложила продукты в корзину, и небрежно кинув в бричку, потряслись догонять новых попутчиков.

Новый обоз был более разношёрстным и шумным. Кроме уже привычных бидонов с молоком и ящиков с маслом, подводы везли три семьи с небогатым скарбом, перебиравшиеся в город за лучшей жизнью. Около десяти парней от пятнадцати до восемнадцати лет, отправляющихся на летние заработки в город, тоже пристроились к нам. В одной семье переселенцев, как оказалось — погорельцев, имелось 8 детей. Парнишка моего возраста, но гораздо ниже меня ростом, мучил расстроенную балалайку, пытаясь извлечь из неё стройные звуки. Перепрыгнув к ним, попросил попробовать побренчать. Получив разрешение, переманил парнишку и двух его сестрёнок в наш возок, где настроил народный инструмент. Взяв несколько аккордов, спросил новых попутчиков:

— Какие песни знаете? Девчата, почему то засмеялись, а их брат сразу запел частушки, малоприличного содержания, что называется — с картинками. Видимо, именно для их декламации, он и учился аккомпанировать. Другим словом, подобное «пение» обозначить трудно. Пассажиры соседних телег катались со смеху, выслушивая лишённые мелодичности, но старательно и громко проговариваемые хитросплетения народного юмора. Изредка встречавшиеся нескромные выражения, значения которых не понимал сам ребёнок, заставляли слегка улыбаться даже тётю Улю. К тому времени, когда Петруха, как назвал себя певец, наконец выдохся, я уже давно был готов его сменить. В моей памяти, усиленной электронными средствами сбора информации будущего, сформировался репертуар неформальных и фривольных песен дореволюционной России. Мне самому было любопытно познакомиться с некоторыми из них. Рискнув взять шансон, мне не свойственный по жизненному опыту, решил создать точку для возврата. Говоря проще, — заставил тело мальчика впасть в секундное сонное забытьё. Спел несколько первых песен при полном аншлаге. Насколько приятно чувствовать себя необычной личностью, пользоваться искренней любовью слушателей, понял только сейчас. По окончании, почёт и уважение немногочисленной группы путешествующих, превысили все знакомые мне пределы.

Как по секрету рассказали дети погорельцев, ехавшие в своей телеге с бабушкой, она от смеха даже описалась, о чём узнала вся колонна. Моя новая родственница не переставал утирать слёзы от смеха. Чувствовал её гордость от молчаливо — завистливых взглядов даже больше, чем от многочисленных слов благодарности и подарков небогатых попутчиков.

— Держи, твой первый гонорар, — сказала она, передавая мне полотняный мешочек сушёной клубники. Петруха хотел на радости подарить мне балалайку, но я скромно отказался.

— Ну у тебя память, — только и прокомментировала Ульяна, — вот что значит беспризорщиной вырос, где только и набрался всего. Выходит, что функцию отката по времени использовать не понадобится. Тётушка всё восприняла как должное! Ничего удивительного в этом нет. Насколько мы радостно и доверчиво принимаем россказни жуликов или политиков, если они тешат наше самолюбие и надежды на наживу. Только обратись к чувствам человека, и тогда не нужны ни какие доказательства и аргументы. Пробуди в человеке жадность или надежду, любой бред будет принят за истину. Для того, чтобы обмануть другого, надобно привести определённые доводы, но чтобы обмануть самого себя, они не нужны, поэтому никто не обманывает себя больше, чем мы сами. Стоит учесть это правило не только в общении с тётей, но и с каждым, и не только в этом времени.

За время путешествия, удалось помочь сформировать тёте Ульяне конкретное мнение, о том как представить городским господам мой талант. Уж очень ей хотелось быть центром внимания городской общественности, для чего соображала, о том, как красиво и броско преподнести мои дарования. Термин, не особенно благозвучный, «улучшатель», родился у неё благодаря последнему примеру. Мой концерт хулиганских песен последовал как развитие темы деревенских частушек, лишённого слуха, мальчишки — попутчика. Подобные мысли я ловил, пока мы двигались среди улиц пригородов родного Кургана. Назвать городом, это беспорядочно застроенное поселение, трудно. Ни одного известного здания или приметы, так и не встретилось до самой железной дороги, вернее проезда под ней. Только сейчас сообразил, что мы прибыли с непривычной стороны. В моём будущем этой дороги уже не существовало.

Въехав на богатое купеческое подворье, были встречены сразу тремя слугами, что явно указывало на авторитет моей родственницы. Как понял из почтительных переговоров и кратких отчётов дворовой челяди, Ульяна Никифоровна занимал должность управляющей всем домашним хозяйством богатея Фёдора Дмитриевича Смолина. Справившись в интернете, нашёл много важной, для меня, информации о хозяине. Как и сам батюшка, — Дмитрий Иванович, все его четыре сына отличались щедрой душой. Часто помогали одарённым и нуждающимся людям Зауралья. Когда садились, вдвоём с Ульяной за стол, уже стемнело. Для сна мне выделили отдельную комнату в гостевом домике. На столе у кровати лежали несколько подшивок журналов за прошлый год, и немного свежих, которые быстро перелистал. Так закончился день пятницы, 14 апреля 1916 года. Четвёртый день моей новой жизни, или игры в жизнь, закончился без особых приключений. Ночью начертил небольшую схему многоствольного пулемёта с повышенной скорострельностью, использовав бумагу и перо с чернилами, стоявшие на специальном письменном столе.

Утром, постучалась незнакомая, по детски пухленькая девушка, лет 17, со стопкой новой одежды в руках. Она с неприкрытым любопытством разглядывала меня, голого по пояс, в смешных и заплатанных бледно — лиловых, не по росту длинных, подштанниках. «Чем может быть интересен девяти летний пацан такой взрослой девице?» — озадачился я, залезая к ней в разум. Всё объяснилось довольно просто. Слуги были напуганы скорым возвращением начальницы. Господа Смолины уехали на художественную выставку Екатеринбурга до вторника, почему и отпустили домоуправительницу в родное село. Зная хитрый нрав Ульяны Никифоровны, слуги заподозрили в неожиданном возвращении, намерение внезапной проверки. Вредная она стала, по их мнению, после того как получила похоронку на мужа в прошлом году.

— Бабе тридцать лет, а без мужика осталась, вот и злобствует, — решила единогласно многочисленная челядь. Все отлично понимали, неожиданный ранний приезд управляющей, — не к добру.

— «Был бы человек, грех всегда найдётся», — вот и опасался народ нешуточных репрессий. Единственная надежда на избежание выискивания недочётов и упущений, крылась в брошенной вчера фразе начальницы:

— Родственничка малолетнего привезла, показать господам…. Этот краткий ответ, на осторожный вопрос о причине её неожиданного появления на четыре дня раньше, снимал бы все опасения…Если бы был правдивым. Задача дочки кухарки, сейчас очень ответственна, понять, кто я такой и цель моего появления с начальницей. Буквально сформулированных предложений, в мыслях девушки, почти не услышал, лишь эмоции.